Панихида по усопшим - Страница 41

– Ты говорил мне, что собираешься бросить курить.

– Садись и прекрати причитать, женщина. Боже! Ты заставляешь меня чувствовать твою сексуальность в этом наряде.

Женщина сделала именно так, как ей сказали, почти также беспрекословно она делала все, о чем он просил ее; почти также она подчинялась бесцеремонной грубости его команд. Не было никаких нежных слов предварительной любовной игры с обеих сторон. Когда она села рядом с ним, он налил два полных бокала вина, и почувствовал, как ее нога в черном чулке (хорошая девочка – напомнила она себе!) прижалась к его ноге. В каком-то заторможенном состоянии, она, чокнувшись с ним бокалом, выпила и откинулась на диван.

– Смотрел телик всю ночь? – Ее вопрос прозвучал как обычно не заинтересованно.

– Я вернулся в полседьмого.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него в первый раз.

– Дурак, ты не должен был выходить. Особенно по воскресеньям. Ты что не понимаешь?..

– Успокойся, женщина! Я не дурак, и ты это знаешь. Никто не видит, как я выскальзываю отсюда. А что, если и увидит? Никто не сможет сейчас меня узнать.

Он перегнулся через нее, и его пальцы ловко расстегнули верхнюю пуговицу ее блузки. А потом следующую.

Как всегда, с этим человеком женщина испытывала любопытную смесь отвращения и притяжения – навязчивая комбинация! Будучи до недавнего времени девственницей, она только начинала осознавать себя как физический объект, осознавать силу своего тела. Она откинулась пассивно, пока он ласкал ее далеко за пределами точек, которые и раньше были приятны или допустимы; она казалась почти загипнотизированной, когда он поднял ее с дивана и понес в спальню.

Их совокупление не было исключительно запоминающимся – конечно, она была не в восторге; но оно было удовлетворительным. Все было, как обычно. Также, как обычно, женщина теперь лежала, молча, чувствуя душевное унижение. Это не только ее тело было обнажено, но и ее душа, – тоже; и инстинктивно она подтянула верхнюю часть простыни к подбородку и молилась, чтобы, по крайней мере, какое-то время, он держал и руки и глаза подальше от нее. Как она презирала его! Тем не менее, не в половину, даже не в четверть настолько, насколько она научилась презирать себя.

Это нужно прекратить. Она ненавидела этого человека, и ту силу, которая давала ему власть над ней, – и все же она нуждалась в нем, ей была необходима крепкая мужественность его тела. То, как он держал себя прекрасно подходит… но, то, что не было… не было ничего удивительного…не очень… на самом деле не…

Наконец, она заснула.

Он заговорил с ней, когда она стояла у двери, плащ был свободно наброшен на ее плечи.

– В то же время в среду?

Унижение опять, и даже в еще большой степени, навалилось на нее, и ее губы дрогнули, когда она ответила.

– Нам нужно остановиться! Ты знаешь это!

– Остановиться? – Его рот скривился в тщеславной насмешке. – Ты не сможешь остановиться. Ты знаешь это также хорошо, как и я.

– Я могу перестать видеться с тобой, когда захочу, и не существует ничего, что ты или кто-то…

– Не существует? Ты в этом увязла также глубоко, как и я – никогда не забывай об этом!

Она покачала головой, почти затравленно.

– Ты сказал, что уедешь. Ты обещал!

– И я уеду. Я уеду, теперь уже очень скоро, моя девочка, это правда. Но пока я не уехал, я буду продолжать видеться с тобой – поняла? Мы будем видеться с тобой, когда я хочу, и так часто, как я хочу. И не говори мне, что ты не придешь, потому что ты это сделаешь! И ты знаешь это.

Да, она знала это, и она почувствовала, как ее глаза наполняются слезами от его жестоких слов. Как она могла сделать это? Как она могла ненавидеть человека так сильно – и все же позволять ему заниматься с ней любовью? Нет! Он просто не мог пойти на такое! И решение всех ее проблем было таким по-детски простым: ей нужно было пойти к Морсу, рассказать ему все, и столкнуться с последствиями, какими бы они ни были. Ей до сих пор не хватало мужества, не так ли?

Человек внимательно наблюдал за ней, гадая, что происходит у нее в голове. Он был натренирован на принятие быстрых решений, он всегда был таким; и он видел ее следующие шаги также ясно, как если бы, будучи гроссмейстером, играл в шахматы с новичком. Он всегда знал, что ему придется заняться ей – раньше или позже; и, хотя он надеялся, что это будет позже, теперь он понял, что игра должна быть закончена быстро. Для него секс всегда был – всегда будет – второстепенным по мощности.

Он подошел к ней, его лицо излучало доброту и понимание, когда он очень легко положил руки ей на плечи. Его глаза пытливо заглянули в ее глаза.

– Ладно, Рут, – тихо сказал он. – Я больше не буду для тебя помехой. Присядь на минуту. Я хочу поговорить с тобой.

Он осторожно взял ее за руку и повел ее, несопротивляющуюся, к дивану.

– Я не буду больше что-либо требовать от тебя, Рут. Обещаю, что не буду. Мы прекратим видеться друг с другом, если это то, что ты действительно хочешь. Я не могу видеть тебя такой несчастной как сейчас.

Прошло много недель с тех пор как он говорил с ней таким образом, и на некоторое время она почувствовала к нему бесконечную благодарность за его слова.

– Как я уже сказал, я уеду в ближайшее время, а затем ты сможешь забыть меня, и мы оба сможем попытаться забыть то, что мы сделали, – потому что это было неправильно, ты согласна? Речь не о том, что мы вместе спали – я не это имел в виду. Это было чем-то милым для меня – то, о чем я никогда не буду жалеть, – и я надеюсь… Я надеюсь, что это было прекрасно и для тебя тоже. Но это не важно. Только пообещай мне одну вещь, Рут, хорошо? Если ты опять захочешь прийти ко мне – пока я здесь, я имею в виду – пожалуйста, приходи! Пожалуйста! Ты знаешь, я буду хотеть тебя – и ждать.