Панихида по усопшим - Страница 39

К оглавлению

– Мы встречались раньше, помнишь?

Человек медленно посмотрел на Морса и покачал головой.

– Извини, приятель.

– Жизнь не очень добра к тебе?

– Неа.

– Черная полоса все еще продолжается?

– Всегда наступает конец.

– Ты никогда не знал собрата по прозвищу Swanpole?

– Неа. Извини, приятель.

– Не имеет значения. Я с ним знаком, вот и все.

– Я знал, кое-кого, – сказал бродяга спокойно, – кое-кого, кто знал парня, о котором вы говорите.

– Да? – Морс пошарил в карманах и вложил монету в пятьдесят пенсов в руку человека.

– Старик, мы бродяжничали вместе, и он упоминал это имя в последнее время. «Свонни» – так они его называли.

– Что можешь сказать о старике? Продолжает ли он по-прежнему бродяжничать?

– Неа. Мертвый он. Умер от пневмонии – вчера.

– Ох!

Морс вернулся задумчиво к столу, и несколько минут спустя наблюдал с легкой печалью, как хозяин выставил бродягу за дверь. Ясно, что здесь бедняга не услышит «Добро пожаловать», – не тот клиент, и не потягивать ему сидр на одной из городских скамеек в воскресенье после обеда, не из этого паба, во всяком случае.

– Один из ваших приятелей? – усмехнулся Льюис, поставив еще две пинты на стол.

– Я не думаю, что у него вообще есть приятели.

– Возможно, если б Лоусон остался жив…

– Он просто человек, и с ним у нас есть о чем поговорить, Льюис, – например, о подозреваемом номер два. Согласны?

– Вы имеете в виду, что он внезапно исчез из алтаря, убил Джозефса, а потом пришел и продолжил службу?

– Что-то вроде того.

Пиво было хорошее, и Льюис откинулся, удобно устраиваясь, чтобы послушать.

– Давайте, сэр. Я знаю, что вы умираете от желания, рассказать мне.

– Во-первых, давайте просто рассмотрим вашу идею об отравленной чаше. Есть слишком много невероятного в том, как вы смотрите на это. Но что, если сам преподобный Лайонел положил морфий в вино? Что тогда? После того как его брат сделал глоток, он может сделать вид, что чаша пуста, повернуться к алтарю, подбросить порошок, подлить еще вина, и взболтать его быстрым движением – не проблема! Или же он мог иметь две чаши (одна из них уже отравлена) и просто отодвинуть одну в сторону и забрать другую, еще проще! Запомните мои слова, Льюис. Если бы это был один из двух братьев, отравивших Джозефса, я считаю, шансы довольно сильны у преподобного Лайонела.

– Позвольте мне возразить прямо сейчас, сэр. По-вашему, Лайонел пытался убить Джозефса, только чтобы обнаружить, что кто-то проделал работу гораздо аккуратнее спустя несколько минут – ножом. Правильно? – Льюис покачал головой. – Не получается, сэр, вам не кажется?

– Почему нет? Преподобный Лайонел знает, что Джозефс пойдет прямо в ризницу, и что через несколько минут он будет оч-чень мертвым. Одна большая доза морфия в вине и большая вероятность, что Джозефс умрет хорошо и спокойно, потому что отравление морфием не мучительная смерть – как раз наоборот. В этом случае, смерть Джозефса вполне может вызвать определенные проблемы; но никто не будет в состоянии прикрепить убийство к преподобному Лайонелу. Чаша будет тщательно промыта и просушена, в строгом соответствии с церковным этикетом – удивительный пример того, как преступник фактически поощряется, чтобы уничтожить доказательства своего преступления. Красивая затея! Но неожиданно все пошло наперекосяк. Джозефс должно быть догадался, что с ним случилось нечто отчаянное, и, прежде чем рухнуть в ризнице ему удается подтащить себя к шторе и позвать на помощь – его крик слышало все общество. Но кто-то, кто-то, Льюис, наблюдал за ризницей как ястреб: сам преподобный Лайонел. И как только он увидел там Джозефса, он мчится по проходу, как мстительная фурия; и он появляется в ризнице, прежде чем кто-либо осмеливается двинуться с места; и уже внутри он злобно бьет Джозефса в спину, поворачивается лицом к прихожанам, и говорит им всем, что Джозефс лежит убитый. (Морс мысленно поздравил себя с историей, которая была гораздо более красочной и драматичной, чем прозаические реконструкции Беллом тех же самых событий.)

– Он бы заляпался кровью с головы до ног, – запротестовал Льюис.

– Это не имело бы большого значения, если б он был одет в тот же наряд, который был на них этим утром.

Льюис вспомнил утреннюю службу и те темно-малиновые одеяния – цвета темно-красной крови…

– Но зачем убивать Джозефса ножом? Он и так должен быть почти мертв к тому времени, не так ли, сэр?

– Лайонел испугался, что Джозефс обвинит его в попытке отравления. Почти наверняка Джозефс понял, что произошло.

– Возможно, все остальные поняли бы тоже.

– Ах! Но если Джозефса закололи ножом, то люди будут спрашивать, кто это сделал, разве нет?

– Да. И они тоже будут думать, что это был Лоусон. В конце концов, это был нож Лоусона.

– Никто не знал этого в то время, – защищаясь, сказал Морс.

– Возможно, Белл думает, что так это и произошло?

Морс кивнул.

– Да, он так думает.

– А вы, сэр?

Морс, казалось, взвешивал шансы на душевное равновесие.

– Нет, – сказал он, наконец.

Льюис откинулся на спинку кресла.

– Вы знаете, если хорошенько поразмыслить над этим, то кажется маловероятным, что пастор собирался убить одного из членов своей собственной общины, ну согласитесь. Такого рода вещи не происходят в реальной жизни.

– Я скорее надеюсь, что он это сделал, – тихо сказал Морс.

– Простите, сэр?

– Я сказал, что надеюсь, что он это сделал. Вы спросили меня, убил ли Лоусон Джозефса определенным образом, и я сказал, что это не так. Но я считаю, что это был Лайонел Лоусон, – тот кто убил Джозефса, хотя и гораздо более простым способом. Он просто зашел в ризницу и зарезал бедного старого Гарри Джозефса…